Путин окончательно вышел из дипломатической изоляции и встретился с лидерами Китая, Индии и КНДР Александр Баунов объясняет, почему президент России теперь в гораздо более сильной позиции, чем Трамп
В китайском Тяньцзине с 31 августа по 2 сентября прошел саммит ШОС. В нем приняли участие председатель КНР Си Цзиньпин, президент РФ Владимир Путин, премьер-министр Индии Нарендра Моди, президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, президент Ирана Масуд Пезешкиан, а также генсек ООН Антониу Гутерриш. Это, как правило, рутинное мероприятие в этот раз привлекло много внимания. Россия окончательно вышла из дипломатической изоляции — и более того, показала, что центр принятия решений в мире сместился на восток. Вдобавок сразу после многие лидеры посетили военный парад в Китае. Старший научный сотрудник Берлинского центра Карнеги по изучению России и Евразии Александр Баунов анализирует прошедшие события.
Аудиоверсию этого текста слушайте на «Радио Медуза»
Нынешние встречи в Пекине поучительно воспринимать на фоне «Большой двадцатки», которая десять с лишним лет назад прошла в австралийском Брисбене. Тогда, во время первой войны России против Украины, западным лидерам удалось распространить отторжение Путина на незападных участников встречи.
Хотя, ожидая холодного приема в Брисбене, Путин по дороге заехал в Китай на саммит АТЭС и демонстративно по-домашнему накинул шаль на плечи супруги Си Цзиньпина Пэн Лиюань (она ее вежливо сняла), на самом саммите обстановка была совсем не семейной. Путина обходили стороной не только западные лидеры, и сам Си предпочитал больше времени проводить не с Путиным, а с Обамой. Тогда, в 2014-м, российская печать тоже предъявляла совместные фотографии с теми, кого потом назовут лидерами глобального большинства, но Путин был окружен отчуждением и на «семейном фото» стоял с самого края в первом ряду и, раздосадованный, уехал раньше времени, не дождавшись итоговых заявлений и документов.
Одной из причин была твердая линия тогдашнего президента США, который не только сам держался от Путина в стороне, но и не устраивал кулуарных встреч и сумел удержать большинство участников от теплого неформального общения с российским лидером. Большинство и само пребывало в ступоре: насильственного изменения границ и сбитых боевой ракетой гражданских самолетов давно не видели не только на Западе, но и на Глобальном Юге.
На этом брисбенском фоне нынешнее положение Путина, ведущего войну все там же, в Украине, но уже абсолютно открыто и несравнимо более жестоко, выглядит полным дипломатическим триумфом. Вместо сокращенного пребывания — беспрецедентные четыре дня визита. Фотографии с лидерами глобального большинства не были дежурными, а контакты осторожными. Это был в некотором роде реванш за Брисбен.
Причина успеха — действия нынешнего президента США. Независимо от собственных намерений, встреча на Аляске дала Путину то, в чем Обама отказал ему после начала первой войны: полную легитимность международных контактов. После ковровой дорожки и демонстрации американского гостеприимства в Анкоридже лидерам Глобального Юга оставалось только соревноваться с Трампом в сердечности.
Зияющее отсутствие президента США на юбилейном параде победы союзников в Азии, где США считали себя главными победителями и с этим мало кто спорил, добавило наглядности кремлевскому тезису: это не мы — это Запад изолирован, в то время как центр мира сместился на Юг и Восток вместе с ростом мировой экономики и глобальным большинством.
Ситуацию усугубил болезненный и как всегда пристрастный комментарий Трампа. В самых обиженных тонах он не столько поздравлял Китай с юбилеем окончания Второй мировой войны, сколько напоминал, что его страна имеет к этому окончанию прямое отношение, принесла жертвы и не даст украсть у нее победу.
Финал реплики Трампа, где он просит передать привет сговаривающимся против него в Пекине Путину и Киму, и вовсе выглядит фразой обиженного подростка, не приглашенного на день рождения признанного заводилы или главной красавицы класса. Этот комментарий только подчеркнул неясность положения Трампа, который то ли сам отказался в процессе согласования формата торжества, то ли попросту не был зван.
Как своим визитом в Китай Путин унизил Трампа
До самого недавнего времени обе интонации — «не дадим неблагодарному миру преуменьшить наши заслуги» и «вы еще пожалеете, что нас не взяли» — были характерны именно для Владимира Путина и его подчиненных. Притом что для Путина в китайской поездке выпало совершенное бинго — юбилейный, 25-й саммит ШОС и юбилей окончания мировой войны, Великая Победа в которой — главный цемент нынешней российской идеологии. Буквально замена того, чем была для СССР его Великая Революция.
При этом ШОС не приходится любимым ребенком ни Си, ни Путину. Шанхайская организация сотрудничества оформлена Цзян Цзэминем, с чьим «шанхайским кланом» у Си всегда были сложные отношения (наследников Цзяна он в итоге разгромил и выдавил из руководства). Для Путина создание ШОС совпало с периодом относительной слабости его лично и России, поэтому Китай в этой паре главный: организация называется шанхайской и она работает непосредственно из Китая, а не в третьей по отношению к России или Китаю стране.
Шанхайская организация расширялась в том числе по приглашениям из Москвы для балансировки асимметричной роли Китая, но не показала себя особенно эффективной даже там, где речь идет о прямых интересах ее членов (недавний индо-пакистанский конфликт или краткая воздушная война между Израилем и Ираном). Однако для Путина важно, что в ШОС никак не представлены западные страны и что ее саммит плавно перешел в юбилейные же торжества победы в честь завершения Второй мировой войны, из памяти о которой Путин сейчас хочет по максимуму вытеснить западных союзников — даже на Востоке.
Юбилей победы в Азии без западного представительства не просто лишал этот дипломатический раут исторической правды и должного равновесия, но еще и закреплял кремлевский угол зрения на мировую войну.
Для российской и отчасти мировой аудитории фотосессии из Тяньцзиня и Пекина стали естественным продолжением фотографий Путина с Аляски, и это предложение поворачивало аляскинские фотографии не в пользу Трампа. Теперь еще более очевидно, что встреча была не проявлением доброй воли российского президента, а скорее следствием того, что без него ничего не решить. А вот Путин и друзья прекрасно обходятся без Трампа. В том числе на празднике, который имеет прямое отношение к Америке. Для Трампа с его классическим восприятием национальной истории через войны, лидеров и победы это должно быть чувствительно.
Личная встреча — один из важных ресурсов, которым обладают американские президенты. И теперь все более очевидно, что этот ресурс на Аляске был растрачен впустую, а то и вовсе выплеснут с отрицательным результатом.
Не первый раз в истории США придерживаются более мягкой политики в отношении диктаторов, чем европейцы. Вашингтон долгое время нес несоизмеримо больше практической ответственности за мировую безопасность и этим оправдывал свою меньшую принципиальность.
За сорок лет пребывания Франсиско Франко у власти с ним не встречался ни один европейский демократический лидер, зато к нему дважды приезжали президенты США — Дуайт Эйзенхауэр и Ричард Никсон. Однако результатом их визитов была не только легитимация диктатора. Военное соглашение Эйзенхауэра с Франко не просто включило Испанию в западную систему безопасности, но и заставило режим принять новые экономические правила, приблизившие в итоге конец диктатуры. Визит Никсона к дряхлому Франко и его молодому преемнику укрепил позиции последнего и помог успешному демонтажу режима.
Ничего подобного мы не наблюдаем в случае встречи на Аляске. Трамп истратил свой дипломатический актив без какого-либо видимого результата. Он никак не повлиял на Путина.
Наоборот, Трамп вошел в помещение как минимум с одним принципиальным расхождением с Москвой по поводу прекращения войны, а вышел без этого расхождения, с позицией близкой Кремлю. До встречи в Анкоридже для Трампа было принципиально прекращение огня, а после встречи — оно же перестало иметь значение. Теперь в Кремле и в Белом доме делают вид, что идут прямиком к всеобъемлющему мирному соглашению, но с российской стороны к нему идут — как и хотели — параллельно с боевыми действиями. А само соглашение должно включать не только российско-украинскую, но и общеевропейскую, и чуть ли не глобальную тематику, согласование которой при желании дает российскому режиму попросту неограниченное время для ведения войны в Украине.
Уклончивое согласие на скорую прямую встречу с Зеленским ради завершения войны, которое Трамп пытался представить как успех, очень скоро было опровергнуто Лавровым, а потом и самим Путиным в форме «я не против, но, во-первых, пока не время, а во-вторых, пусть сперва разберется с собственной легитимностью».
Как раз после счастливых фото из Пекина и на фоне парадных интерьеров в стиле китайской старины Путин выступил с пространным псевдолегистским рассуждением на тему того, что вопрос легитимности Зеленского находится в конституционном тупике, из которого нет законного выхода. Это внушение в общем-то унизительно для Трампа, который не ставил, в отличие от предшественников, под вопрос легитимность самого Путина — давным-давно просроченную по любым меркам — и не отказывался от встречи, ссылаясь на отсутствие должной подготовки, проработки и документов для подписания.
То есть Трамп пошел ради прорыва на неподготовленную встречу, а Путин отказывается делать то же самое. В довершение всего Путин не только в качестве жеста признательности хозяину встречи не ослабил интенсивность бомбардировок украинских городов, наоборот, они стали более частыми и жестокими.
Все это никак не повлияло на прием Путина в Китае и на его выступления оттуда. Часто встречающиеся и непонятно на чем основанные надежды, что Путину в Китае сделают внушение, что Си или Моди передадут ему что-то такое от Трампа, что Россия перестанет ломать мировой порядок, никак не подтверждаются.
Трамп хотел отдалить Россию от Китая, но в итоге сам к ним приблизился
После мероприятий в Тяньцзине и Пекине стало ясно, что и главное оправдание сближения Трампа с Путиным — беспочвенно. Трампу не удалось, подобно новому Никсону, разделить, отодвинуть друг от друга Россию и Китай. Именно это разделение лежит в основе бесчисленных рационализаций иррациональной личной уступчивости Трампа по отношению к Путину: мол, Трамп, завлекая Путина, ослабляет Китай.
Хотя ситуации все-таки разные. Накануне знаменитого, буквально воспетого (даже опера есть) визита Никсона к Мао Москва и Пекин уже враждовали и соперничали. Ничего подобного мы сейчас не наблюдаем. Все выглядит так, что перед лицом неделимой связки России и Китая уступка Трампа одной России оказывается одновременно уступкой обоим. Обиженный тон Трампа свидетельствует, что и он это заметил.
Трамп в итоге не столько оттащил Россию от Китая, сколько в ряде вопросов приблизился к ним обоим — в частности, изменив свою позицию по прекращению огня в Украине и собственноручно отодвинув момент наказания несговорчивой России санкциями. Притом что соответствующие угрозы вызывают все меньше доверия и в любом случае уже переварены и учтены рынком.
Парадоксальным образом одновременно с этим сближением Трамп отодвинулся от них обоих. Отсюда практическая невозможность появиться на юбилее победы в Пекине. Хотя, казалось бы, если ты успешно начал взаимодействовать с Путиным и отдалять его от Пекина, нужно появиться там, где притяжение сильнее всего, продолжить работу и закрепить успех. Но отсутствие успеха слишком очевидно: закреплять попросту нечего.
Зато связка Путин — Си выглядит настолько сильнее связки Путин — Трамп, что потенциальная поездка Трампа в Китай, где по случаю юбилея ШОС уже находился Путин, выглядела бы буквально как выезд на встречу с их тандемом.
Параллельно Индия ведет свою игру, стараясь усидеть на всех стульях
Президент Трамп не только подарил свой дипломатический актив Путину. В процессе дарения он потерял важное достижение американской дипломатии последних лет — американо-индийское сближение.
Согласие между важнейшей и крупнейшей демократиями мира казалось абсолютно естественным, но очень долгое время не соответствовало реальному распределению стран по лагерям. Демократическая Индия была ближе к Москве, чем к Вашингтону, который в противовес поддерживал Пакистан, то и дело скатывавшийся в диктатуры. Всерьез ситуация начала меняться в начале нынешнего века, отношения двух демократий переросли в партнерские, а Индия — на фоне крепнущего альянса Пекина и Москвы — воспринималась как относительно слабое звено в новых незападных и антизападных международных конструкциях.
Трамп поначалу успешно подхватил традицию. Моди одним из первых иностранных лидеров приехал в Вашингтон. Это произошло 13 февраля 2025-го — на следующий день после сенсационного первого звонка Трампа Путину. Для американского президента это могло выглядеть как быстрый ввод в действие стратегического антикитайского плана.
Однако полгода спустя первая встреча с Моди, как и первый звонок Путину, не привела к запланированному результату. Еще на саммите БРИКС летом 2024 года Путин позировал в качестве модератора между Моди и Си, которых удалось одновременно зазвать в Казань. Моди приехал в Китай после семилетнего перерыва и сразу после того, как вступил в силу трамповский указ о 50%-ных пошлинах против Индии — из них 25% за торговый дисбаланс и дополнительные 25% за покупку российской нефти. Пошлины вступили в силу 27 августа, вызвали резкий словесный отпор индийского руководства, а уже 31 августа Моди тепло общался с Си на его — прежде считавшейся вражеской — территории под улыбчивыми взглядами Путина, Си и Кима.
Это не значит, что Индия вдруг порвет с США и присоединится к условному полюсу автократов. Дели скорее устроит их нынешнее положение, в котором есть возможность использовать и лучшие среди тройки Китай, Россия, Индия — а то и в целом БРИКС — отношения с США, и одновременно отстаивать собственную выгоду, прислоняясь к антизападным форматам и организациям «глобального большинства». То есть Индии удобнее в роли, в которой теоретически могла бы оказаться Россия, не начни она СВО. В любом случае на большом прекрасном союзе против Китая можно ставить крест.
Европейский саммит союзников Украины с участием Зеленского в Париже 4 сентября никак не скорректировал впечатляющую образность тяньцзинского и пекинского мероприятий и действительно важную новость об индийско-китайском сближении. На этом фоне потерялась даже новая важная интимность в треугольнике Китай — Россия — Северная Корея.
На торжествах в Китае были условные перебежчики из западного лагеря — Виктор Орбан и Роберт Фицо, — но на европейских встречах в поддержку Украины сейчас невозможно вообразить представителей Глобального Юга даже из числа миноритариев. Зачем это им, если от поддержки дистанцируются сами США? Кстати, Москва, которая вечно ищет нацистское прошлое у критически относящихся к ней европейских стран, не имеет никаких замечаний к присутствию на параде победы лидеров стран, буквально воевавших на стороне побежденных.
Можно ссылаться на то, что реальная эффективность ШОС или реальный экономический, военный и политический выход торжественных мероприятий, судя по тому, что мы знаем, невелик. Хотя асимметричная отмена виз Китаем для россиян без взаимности (Россия пока «изучает вопрос») выглядит как щедрый подарок. Ведь сама Россия в этом вопросе всегда настаивает на взаимной отмене.
И это, конечно, ключ к сердцам потенциально большего числа российских граждан, отрезанных от привычных поездок на западном направлении. С другой стороны, многосторонние торжества и дипломатические рауты проходят не только ради конкретных договоренностей, но и ради того, чтобы произвести на наблюдающий мир нужное впечатление.
Возможность уравновесить этот эффект появится только на «Большой двадцатке» в ноябре в Йоханнесбурге. Туда Путин может не поехать по совокупности правовых причин (гаагский ордер и правосудие английского типа в Южной Африке) и соображений безопасности: после полномасштабного вторжения в Украину Путин избегает летать над большими участками международных вод и несоюзных стран.
Но даже если его там не будет, и тем более если он туда доберется, после китайских торжеств именно Трампу, а не Путину придется преодолевать холодный прием и доказывать, что не он нынче изолирован и что у него все в порядке с международными отношениями. В том числе обращаясь для этого за фото- и словесной поддержкой к тем же Путину, Моди и Си.
Александр Баунов