Мастер оптимизации Что такое «собянинская Москва»? Чем закончилась борьба жителей с реновацией? Ася Зольникова подводит архитектурные итоги 15 лет работы московского мэра
Сергей Собянин управляет Москвой уже 15 лет (но рекорд предыдущего мэра, Юрия Лужкова, проведшего на этом посту 18 лет, он все еще не побил). Сильнее всего эпоху его руководства столицей отражает мем, запущенный силами пиар-команды мэра, — о том, что Москва при нем «похорошела». Отчасти это действительно так: с приходом Собянина улицы города стали чистыми, в центре началось благоустройство, транспортная сеть существенно расширилась. Однако за «похорошением» прячутся нерешенные старые проблемы, новые, появившиеся у москвичей из-за насильной реновации хрущевок, и новейшие — связанные с цифровизацией города, где больше невозможно спрятаться от точечных репрессий властей. Кооператив независимых журналистов «Берег» попросил архитектурную журналистку Асю Зольникову подвести итоги 15 лет руководства Собянина и показал, как выглядят реновированные районы, наиболее ярко демонстрирующие трансформацию города. «Медуза» публикует текст и фотосъемку целиком.
В октябре 2010 года в Москве — одном из крупнейших городов европейского континента по численности населения — сменился мэр. На должность, которую раньше занимал Юрий Лужков, Дмитрий Медведев, бывший тогда президентом, назначил уроженца Ханты-Мансийского автономного округа Сергея Собянина.
Как Собянин стал мэром
В мэрии Москвы Собянин сменил Юрия Лужкова, который руководил столицей с 1992 года. В сентябре 2010-го президент Дмитрий Медведев отправил Лужкова в отставку «в связи с утратой доверия». Этому предшествовали летние пожары вокруг Москвы: город заволокло смогом, возросла смертность. Вместо того, чтобы принять хоть какие-то меры, Лужков уехал в отпуск, что вызвало недовольство Кремля.
Вскоре на телеканале НТВ вышел документальный фильм «Дело в кепке», рассказывающий о коррупции мэра и строительном бизнесе его жены Елены Батуриной. Позже, отвечая на вопрос журналистов о том, что именно послужило причиной отставки, Медведев отвечал: «Внимание к Москве. Знаете, нужно делом заниматься, а не пиаром личным и политическими разводками».
Собеседник «Медузы», который тогда работал в федеральном правительстве, утверждает, что занимавший пост премьер-министра Владимир Путин хотел вернуться в кресло президента, а Медведев — пойти на второй срок. Каждый из них считал президентские выборы 2012 года «своими» и к новому президентскому сроку хотел поставить в Москве своего мэра. «Медведев действовал с Лужковым импульсивно, демонстративно бил посуду, — вспоминает собеседник. — Путин тоже хотел менять мэра, но позже, ближе к выборам. Однако в сентябре [2010 года] возникла кадровая дыра, которую пришлось затыкать». (Подробнее об этом читайте в материале Андрея Перцева.)
Свою версию отставки Лужков описал в мемуарах «Москва и жизнь», вышедших в 2017 году. Он считал, что истинной причиной увольнения было несогласие с политикой Медведева: мэр отказался поддержать выдвижение президента на второй срок, к тому же он выступал за возвращение губернаторских выборов и критиковал решение президента остановить стройку трассы через Химкинский лес — это, по мнению Лужкова, и стало «последней каплей ненависти» Медведева к нему.
Первым делом новый мэр пообещал решить старые проблемы:
- «сделать все, чтобы Москва не стала банкротом» (доходы города, по его словам, были гораздо ниже, чем должны были, а структура бюджета напоминала бюджет дотационного региона);
- пересмотреть генплан (Собянин хотел адаптировать его под нужды растущего города);
- разобраться с пробками (Москва входила в топ самых загруженных городов мира; в 2008 году Юрий Лужков говорил, что дороги перегружены на 74%);
- создать «город в режиме онлайн» (позже эта идея воплотилась, к примеру, в портале mos.ru и прочих цифровых сервисах);
- и победить коррупцию.
Важной частью имиджевой стратегии Собянина стали изменения в культурной сфере. Во время его первого срока департамент культуры Москвы возглавил предприниматель и депутат Сергей Капков, с 2011 года руководивший парком Горького. Под его управлением в парке прошла реконструкция по проекту московского архитектурного бюро Wowhaus. Позже город благоустроил соседнюю Крымскую набережную на правом берегу Москвы-реки, а у Кремля появился новый парк «Зарядье». Все эти места стали символами новой, современной Москвы. Помимо парков, которым в 2010-х привили культуру стрит-фуда и фестивалей, департамент культуры взялся за реформирование музеев, театров и городских библиотек.
В 2015 году Капков ушел по собственному желанию (по неофициальной версии, из-за разногласий с Собяниным). Его заменил более консервативный Александр Кибовский. С 2023-го ту же должность занимает Алексей Фурсин. Но направление культурной политики, за немногими исключениями, осталось прежним. В городе открываются общественные пространства и круглый год проходят однотипные городские фестивали (например, «Лето в Москве», «Московское варенье» и «Путешествие в Рождество»).
С конца 2010-х в риторике мэра, его проектах и предвыборных кампаниях часто звучал тезис, что Москва при нем «похорошела» и вот-вот станет «лучшим городом земли». За 15 лет Собянину действительно многое удалось. Улучшения замечали и жители города, и жюри престижных рейтингов: например, в 2021 году Москва получила международную премию World Travel Awards, которая считается «туристическим „Оскаром“». В начале 2022-го ООН, составляющая «Индекс городского процветания», назвала Москву одним лидеров по качеству жизни и развитию инфраструктуры.
Один из главных проектов команды Собянина — реновация старого жилья. Смогли ли «собянинки» заменить москвичам хрущевки?
С того момента, как Собянин пришел к власти, главными аргументами мэрии для почти любых крупных изменений в Москве стали повышение эффективности и оптимизация. Ими объясняли и укрупнение департаментов городской администрации, и централизацию городских служб, у которых появилась единая горячая линия, и перевод некоторых государственных услуг в онлайн, и даже разработку стандарта для оформления вывесок (о нем — ниже). По единым — оптимизированным — стандартам в Москве 2020-х благоустраивают улицы, реформируют библиотеки, поликлиники, больницы и роддома (часть из них, к недовольству москвичей, под этим предлогом укрупнили или попросту закрыли).
Одним из самых ярких примеров собянинской оптимизации стала реновация — программа, по которой с 2017 года в Москве сносят старые дома, а их жителей переселяют в новые. Как писало градозащитное движение «Архнадзор», размахом и влиянием на городской ландшафт эта программа превосходит «все осуществленные в ее [Москвы] многовековой истории большие градостроительные проекты, включая „социалистическую реконструкцию“ 1930–1950-х годов».
Реновация затронула более пяти тысяч домов и около миллиона их жителей (всего, согласно данным Росстата, в Москве живет более 13 миллионов человек). Первыми в программу попали хрущевки, расположенные за пределами Третьего транспортного кольца. В этих районах, по словам Собянина, живет 90% москвичей.
Больше всего расселенных домов — в Восточном и Юго-Восточном административных округах, где в советское время активнее всего строили типовое жилье. В сумме в ВАО и ЮВАО должны снести 1880 домов. Самое масштабное переселение — в Рязанском районе, Царицыно и Люблино. К октябрю 2025 года там снесли более 630 домов и прямо сейчас расселяют еще около 1,2 тысячи. В 2020 году программу распространили на всю страну: в силу вступил закон о всероссийской реновации, которую официально назвали «комплексным развитием территорий».
По данным ВЦИОМ, поначалу москвичи были довольны программой: в мае 2017 года ее поддерживали 67% горожан и почти 80% жителей зон реновации. Плюсы у нее действительно были. Заменить квартиры в снесенных домах москвичам нередко предлагали бо́льшим по площади жильем. Первые этажи новых домов, куда переселяли жильцов, сразу проектировали под магазины, кафе, пункты выдачи заказов. В хрущевках первые этажи были в основном жилыми, под магазины и сервисы место находилось далеко не всегда. Арендаторы в таких случаях размещались в пристройках или подвалах.
Однако были и те, кто критиковал предлагаемую мэрией реновацию. Многие москвичи не понимали, по какому принципу в программу включали дома, которые предлагалось снести. Процедура голосования жильцов, по результатам которой дом включали в список на снос, часто оказывалась непрозрачной. К тому же изначально в перечень ветхих домов вошли не только хрущевки, но и некоторые жилые дома, построенные до 1917 года, здания сталинской эпохи и эпохи конструктивизма, а также проекты «переходного» — от сталинского к хрущевскому — периода.
Как обращал внимание «Архнадзор», несколько раз под снос пытались отправить и конструктивистский поселок Дангауэровская слобода в Лефортово, которому ранее присваивали статус выявленного памятника. В рамках реновации едва не снесли и бывший старообрядческий храм на Таганке — церковь Успения Божией Матери, где в советские годы разместилось общежитие для рабочих, теперь обветшавшее. После того, как об этом стали писать СМИ, власти пообещали сохранить здание. Но ремонт в нем так и не начался.
Жилье на замену тому, что сносят по программе реновации, москвичам по закону должны были предложить в том же районе, в пределах полутора километров от старого дома. Исключением с самого начала стал Центральный округ, где расположены самые дорогие квартиры. К примеру, жителям западного микрорайона Камушки возле Москвы-Сити предложили переехать к станции метро «Площадь Ильича», что находится в восточной части города — почти в восьми километрах от старых домов. После нескольких лет пикетов, которые проводили недовольные жители Камушков, московские власти все-таки переселили владельцев ветхих квартир в новый квартал по соседству, построенный на месте бывшей чугунолитейной фабрики «Красная Пресня».
В июне 2025 года Госдума приняла закон, который разрешил городским властям не ограничиваться тем же районом, где находится дом, попавший под реновацию, и выдавать жителям квартиры в других местах. Под действие документа попали города федерального значения, где началось «комплексное развитие территорий»: Москва, Петербург и Севастополь в аннексированном Крыму.
Опасения из-за реновации возникли не только у жителей, которых власти выселяли из квартир, но и у тех, кто живет по соседству с новыми строящимися домами. «Пассивные участники реновации», которых в 2017 году опросил «Левада-центр», назвали одной из главных проблем инициативы масштабные стройки и предположили, что новые жильцы столкнутся с плохой планировкой, низким качеством материалов, из которых строят новые дома, и плохо продуманными коммуникациями. Москвичи, переехавшие в новые квартиры, действительно отмечали плохую шумоизоляцию и отделку.
В 2018 году жители района Хорошево-Мневники рассказали телеканалу «Дождь», что городские власти переселяют их в «некачественную новостройку», а тех, кто не соглашается, отключают от тепла, света, интернета и телевидения. Жильцы жаловались, что двери квартир в новом доме вылетают из косяков, сантехника шатается, розетки выпадают из стен, а сами стены — в трещинах и дырах, поэтому новоселам придется делать ремонт заново и на свои средства.
Планировка во многих новых домах действительно оказалась плохой. «Назвать это жилье современным по продуманности и удобству сложно, — говорил в 2017 году урбанист Аркадий Гершман, комментируя типовые проекты новых квартир, которые департамент градостроительной политики Москвы показал в специальном шоуруме. — Сегодня есть определенные стандарты жилья, разнообразные типы квартир <…>, продуманная эргономика, индивидуальная (или, как вариант, типовая) качественная архитектура и интерьер. Вместо этого всем нам показали „хрущевку 1.2“, где вставили [в подъезд] грузовой лифт и [увеличили] кухни, где нет места для холодильника».
В результате реновации на месте пятиэтажек построили высотные дома — с бо́льшим количеством квартир. Это увеличило нагрузку на общественный транспорт, районные школы, детские сады, поликлиники. Возникли и проблемы с парковкой: во многих дворах, согласно проектам планировки, невозможно оставить машину, в то же время альтернативных парковочных мест планировщики не предусмотрели.
Главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов, пришедший в команду Собянина в 2012 году, называл москвичей, которые критиковали реновацию, «эгоистами» и упрекал их в меркантилизме, отмечая, что «очень большое беспокойство» у критиков вызывает как раз отсутствие бесплатных парковок во дворах. «Однозначно, никакой альтернативы конструктивной не предлагается, [не предлагается] что делать с этим пятиэтажным фондом, с этими территориями, которые неэффективно устроены и неэффективно работают», — возмущался Кузнецов. После архитектор заявил, что сам прожил в пятиэтажке более 20 лет — и что уже проголосовал за включение своего дома в программу.
Обновить типовое модернистское жилье без расселения и сноса возможно: так, например, поступают с советскими панельными домами в странах Балтии. Иногда сделать это удается и в Москве. Так, жильцы хрущевки в Измайлово смогли договориться и отказались от сноса, решив реконструировать свой дом и надстроить дополнительные этажи (вести этот проект должны городские власти). Однако такие случаи остаются скорее исключением.
С 2017 года в конкурсах проектов, которые предложили бы варианты застройки новых районов, участвовали и всемирно известные архитектурные бюро. Один из таких, на застройку юго-западного округа, выиграло лондонское бюро Zaha Hadid Architects, основанное знаменитой представительницей деконструктивизма. После начала полномасштабной войны России с Украиной студия отказалась от всех проектов в России.
Сегодня жилые комплексы, которые появятся на месте снесенных хрущевок, разрабатывают Моспроект-4, Бюро-22, ПИК и другие известные российские строительные и архитектурные компании. Они в основном заняты не авторской архитектурой, а массовым проектированием и строительством — крупными жилыми и инфраструктурными комплексами, которые в первую очередь должны быть функциональными, типовыми и легко масштабируемыми.
Москва действительно «похорошела». Что потерял город в погоне мэрии за красивой картинкой?
В 1990-х и начале 2000-х почти все значимые городские проекты проходили через московские проектные институты, а иностранные бюро привлекались в исключительных случаях (например, для проектирования бизнес-центра Dominion Tower мэрия Лужкова обратилась к Захе Хадид). При Собянине Москва стала более открытой к проектам зарубежных архитекторов, и до февраля 2022 года они охотно сотрудничали с властями города.
Главный архитектор столицы Сергей Кузнецов считал, что для того, чтобы соответствовать мировым стандартам городского развития, Москве нужно проводить открытые международные конкурсы и привлекать специалистов из-за рубежа. Поэтому ГЭС-2 по приглашению миллиардера Леонида Михельсона проектировал Притцкеровский лауреат Ренцо Пьяно, музей современного искусства «Гараж», которым владеет Роман Абрамович, создавал Рем Колхас, а конкурс на проект парка «Зарядье» выиграли авторы знаменитого нью-йоркского Хайлайн-парка, американцы Diller Scofidio + Renfro. В 2017 году «Зарядье» стало «новым символом России», отмечал Кузнецов.
Что стало с международными проектами после 2022 года
Из-за войны стройка нового корпуса «Гаража», который спроектировало японское бюро SANAA, оказалась заморожена. Многие другие уже запланированные проекты не остановились, но иностранцы из них ушли (во всяком случае, официально). Например, в 2024 году на Садовом кольце достроили жилой комплекс RED7 по проекту нидерландского бюро MVRDV. Над Бадаевским заводом рядом с Кутузовским проспектом по-прежнему строят «горизонтальный небоскреб» авторства швейцарцев Herzog & de Meuron — здание из бетона и стекла будет расположено на высоких опорах, а прямо под ним останется кирпичное здание завода. Швейцарские авторы официально покинули проект.
Еще один символ современной столицы, комплекс Москва-Сити, Сергей Собянин называл «градостроительной ошибкой» еще в самом начале своего срока на посту мэра. Тогда же он пообещал, что строительство Сити вскоре будет окончено. Но спустя 15 лет комплекс небоскребов продолжает расширяться в сторону Большого Сити — территорий на западе города, где раньше находились промзоны.
Иногда ради нового строительства московские власти сносят знаковые, уникальные здания, пользуясь тем, что они так и не получили статуса памятников: только в октябре 2025-го были уничтожены конструктивистский дом-коммуна кооператива «Изотерма» и Центральный дом кино, который до закрытия был одним из важнейших мест встречи кинематографистов. В обоих случаях на месте снесенных зданий появится элитное жилье.
В начале 2025 года в столице едва не снесли здание СЭВ: его признали непригодным для эксплуатации. Затем под удар попал Большой московский цирк на проспекте Вернадского. Как писала «Медуза», проект нового цирка в виде богатырского шлема, который должен был появиться на том же месте, утверждал лично Собянин. Старое здание, по мнению городских властей, «полностью исчерпало свой ресурс и не может обеспечивать ни комфорт зрителей, ни качество представлений». Сноса обоих зданий удалось избежать благодаря общественному возмущению и огласке в СМИ. Цирк по новому проекту теперь построят в Мневниковской пойме на западе Москвы (экологи уже заявили, что ради этого уничтожат почти семь гектаров зеленых территорий). Здание СЭВ ждет реконструкция.
Как в Москве сносили кинотеатры
Собянинская оптимизация затронула и районные кинотеатры, построенные в стиле конструктивизма. В 2014 году девелопер ADG, связанный с Константином Эрнстом, взялся за реконструкцию — а фактически снос — 39 из них. Бо́льшую часть зданий строили в 1960–70-х в новых микрорайонах как место, где можно провести досуг (сейчас многие из них попали под реновацию). Несмотря на то что многие из этих кинотеатров были типовыми, историки и архитектурные критики отмечали ценность зданий и призывали их сохранить.
На их месте построили торгово-развлекательные центры, объединенные концепцией «места встречи» — вероятно, в чем-то действительно более комфортные, чем старые кинотеатры, но при этом однотипные и невыразительные.
В середине 2010-х многие москвичи столкнулись с неожиданной проблемой: куда бы они ни шли, на их пути возникали заграждения и перекопанные тротуары; по грязи, песку и глине в центре города тянулись узкие деревянные мостки, на которых невозможно было разминуться. Название программы городского благоустройства «Моя улица» вскоре стало нарицательным.
Благодаря «Моей улице» в Москве стало больше пешеходных зон и зелени. Разные части города соединили велодорожки; велосипедисты, впрочем, остались ими недовольны. Постоянную критику вызывает и то, что с приходом команды Собянина на тротуары Москвы решили уложить плитку, которую теперь регулярно перекладывают. Однажды Собянин даже в шутку подтвердил городской анекдот о том, что он ищет клад, который перед уходом закопал Юрий Лужков. На самом же деле тротуары из плитки приходится обновлять, потому что ее изначально укладывают некачественно. Пытаясь решить проблемы, которые можно назвать скорее косметическими, мэрия так и не приступила к ремонту системы ливневок — летом город затапливает, поскольку канализация не справляется с потоками воды.
Силами команды Собянина на улицах Москвы стало меньше визуального шума. Это особенно хорошо видно, если сравнить Яндекс.панорамы разных лет. Чтобы избавиться от него, Студия Артемия Лебедева в 2013 году придумала для столицы единый дизайн-код, который распространили на все элементы городской навигации и даже вывески заведений (владельцы магазинов, кафе и прочих предприятий переделывали их за свой счет). В процессе обновления дизайна с улиц исчезли уникальные городские детали, в том числе вывески кафе, расписанные вручную, и расписные фасады. Привычную оптимизацию применили и во время борьбы с самостроем: в 2016 году в городе снесли сотни ларьков и киосков. Среди москвичей это решение вызвало неоднозначную реакцию.
По подсчетам «Архнадзора», за последние 15 лет в Москве снесли более 300 ценных исторических зданий, в том числе памятники федерального значения. Градозащитники признают, что им становится все труднее противостоять сносу. «Спасти памятник архитектуры через легальные инструменты просто невозможно, — говорила в 2020 году координатор Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК) и бывший муниципальный депутат Елена Ткач. — Публичные слушания переведены в электронный формат, и департамент информационных технологий сам решает, какие дома могут голосовать, а какие нет».
В то же время появились примеры удачных реставраций — например, восстановленные Речной вокзал и Дом Наркомфина.
Уникален и случай, когда Москва попыталась сохранить единственный оставшийся фрагмент стены Белого города — древней крепости, которая до 1930-х опоясывала Москву в районе современного Бульварного кольца. В конце 2010-х вокруг руин на Хохловской площади, законсервированных еще при Лужкове, возникло общественное пространство с амфитеатром, получившее народное название «Яма». Профессиональное сообщество отметило успех задумки, вскоре «Яма» получила награду MUF Community Awards в рамках Московского урбанистического форума. Однако уже в 2019-м полюбившееся москвичам место оградили забором: отдыхавшие там горожане регулярно сталкивались с задержаниями ОМОНом и противодействием участников антиалкогольного проекта «Лев против». Сейчас «Яма» пустует.
Пытаясь решить более насущную проблему — победить московские пробки — мэрия к 2020 году лишила город троллейбусной сети, которая действовала с 1933-го. До 2015-го она считалась крупнейшей в мире, а до 2019-го — крупнейшей в России. По версии департамента транспорта, контактная сеть уродовала облик города и дорого обходилась бюджету, а сами троллейбусы из-за их низкой маневренности плохо вписывались в трафик. Москвичи попытались защитить троллейбусы и вышли на протесты, но повлиять на мнение мэрии не смогли. Теперь в Москве остался лишь один троллейбусный маршрут «Т» — он курсирует в «музейном» режиме в районе Площади трех вокзалов. На оставшиеся линии вместо троллейбусов вышли электробусы. Городские власти хвалили их за экологичность.
Департамент транспорта использовал и другие методы, чтобы пересадить москвичей на общественный транспорт: власти разработали единый проездной «Тройка», открыли более 60 станций метро, в том числе Большую кольцевую линию, и запустили наземные линии железнодорожного транспорта МЦД и МЦК; на дорогах появились выделенные полосы для общественного транспорта, а на остановках — электронные табло, которые позволяют отслеживать транспорт. Заработал и Московский скоростной диаметр (МСД), в город пришли сервисы каршеринга и платная парковка — теперь она охватывает не только центр, но и практически весь город.
Еще в 2019 году Москва входила в топ-пять самых загруженных городов мира наряду со Стамбулом, Манилой, Боготой и Мумбаи, подсчитал нидерландский рейтинг Traffic Index. Сегодня российская столица покинула первые строчки рейтинга, однако по-прежнему считается самым загруженным городом страны.
Цифровизация при Собянине вышла на уровень, который раньше казался недостижимым. Стоил ли комфорт москвичей тех последствий, с которыми они столкнулись во время протестов и войны?
Жюри международных премий в области урбанистики и городского управления особенно отмечали возросшую цифровизацию Москвы: официально ее жители могут использовать приложения и удобные сайты для решения ежедневных бюрократических задач и участвовать в опросах, определяющих судьбу их дома, района и города. Однако на самом деле реальная включенность горожан в городскую политику остается минимальной, а те самые сервисы голосований постоянно получают упреки в непрозрачности результатов.
Запущенный в 2014 году портал «Активный гражданин», где москвичам предлагают проголосовать за самые разные инициативы от уборки двора до выбора названий новых линий метро, обвиняют в накрутке голосов. Многие москвичи уверены, что сервис на самом деле используется в интересах властей, хотя мэрия отрицает любые обвинения. Одним из самых наглядных недавних примеров стало голосование о судьбе уже упоминавшегося цирка на проспекте Вернадского: предложение снести старое здание встретило яростную критику со стороны москвичей, тогда городские власти открыли голосование в «Активном гражданине». По его официальным результатам, большинство жителей столицы, принявших участие в голосовании, решили, что городу нужен новый цирк — и выбрали именно тот проект здания, что согласовал Сергей Собянин.
К 2025 году городские власти сконцентрировали в своих руках почти 190 различных информационных систем для сбора данных о жителях Москвы. Город первым в России протестировал «умные камеры», которые особенно пригодились властям во время массовых протестных акций 2019–2022 годов. Благодаря этим системам московские силовики задерживали протестующих не только на самих акциях, но и в течение нескольких месяцев после — их с легкостью находили благодаря алгоритмам распознавания лиц. В 2023 году в военном комиссариате Москвы заявили, что система «умных камер» используется и для поиска призывников. В том же году стало известно, что власти планируют создать общероссийскую систему хранения и обработки данных с абсолютно всех городских видеокамер, в том числе установленных в подъездах домов.
До начала полномасштабной войны российская система «Госзакупки», где собирается информация о государственных контрактах, была одним из основных рабочих инструментов журналистов-расследователей, которые выпускали материалы о тратах московского бюджета и коррупции. Суммы, которая мэрия тратила на озеленение и праздничную иллюминацию, поражали. К примеру, в 2017 году спецкор «Медузы» Иван Голунов обнаружил, что Москва закупила гирлянды для Тверской, потратив по два миллиона рублей на каждую, хотя они стоили в пять раз дешевле. В том же году ему удалось подсчитать, что на ежесезонное перекладывание бордюров власти Москвы потратили больше гранита, чем суммарно добывают во всей России. Главными бенефициарами бюджетных закупок, становятся, как правило, близкие к мэрии подрядчики.
Общий бюджет Москвы — пять триллионов рублей, больше, чем у любого российского региона, и в несколько раз больше, чем у любого другого города федерального значения в России. Как рассказывает исследователь политической теории города и экс-руководитель программы «Политическая философия» в «Шанинке» Александр Замятин, «никто не знает, куда они [эти деньги] уходят»: «Госзакупки» не показывают полной картины, к тому же в 2025 году российские власти усложнили независимый анализ данных сайта. Общественного аудита и контроля за бюджетом в городе фактически не существует. Поэтому многие из достижений мэрии, о которых отчитывается Сергей Собянин, невозможно перепроверить: например, действительно ли строительство общественных пространств, которыми мэр оправдывает бесконечные ремонты в городе, окупаются.
Несмотря на войну, власти стараются поддерживать в городе тот же порядок, что был до нее: продолжаются фестивали и ремонты, открываются новые общественные пространства и станции метро. В первые недели войны в Москве появилось сравнительно немного провоенной символики, но позже буквы Z и военные плакаты все-таки наклеили на московский транспорт и фасады отдельных зданий, например Театр Табакова.
С началом мобилизации в сентябре 2022 года в некоторых культурных учреждениях открылись призывные пункты — в их числе были Музей Москвы и Театр Виктюка.
Из-за полномасштабной войны в Украине в городе усилилась борьба с независимой культурой. Депкульт закрыл «Гоголь-центр». Уволили художественного руководителя «Современника» Виктора Рыжакова, подписавшего антивоенное письмо; теперь театр возглавляет убежденный сторонник войны актер и режиссер Владимир Машков. Закрылся и Центр документального кино — Музей Москвы выселил его из-за антивоенной позиции основательницы центра Софьи Капковой (бывшей жены Сергея Капкова). Уволили директора Музея истории ГУЛАГа и других музейных руководителей; музей «Гараж» пережил атаки Z-активистов и обыски. Институт «База», где готовили современных художников и критиков, после обысков уже не открылся.
В 2024 году мэр столицы Сергей Собянин заявил, что Москва остается одним из лидеров по числу отправленных на фронт добровольцев и контрактников. Как и многое другое в городе, военную службу постарались оптимизировать. В 2023 году на улице Яблочкова открыли Единый пункт отбора на контракт, а весной 2024-го в соседнем здании заработал Единый пункт призыва. Из описания на сайте мэрии следует, что он «ускоряет и упрощает все процедуры, связанные с военной службой по призыву»: здесь есть «электронные очереди, комфортные залы ожидания, работают подготовленные и компетентные специалисты».
Ася Зольникова для «Берега»