«Злая. Часть вторая» — долгожданное завершение монументального мюзикла Как и прежде, невероятно красиво и очень музыкально. Только жаль, что фильм поделен на две части
В мировой прокат вышла вторая часть «Злой» (Wicked) — киномюзикла с Синтией Эриво и Арианой Гранде, действие которого разворачивается в стране Оз. Первый фильм, претендовавший на десяток «Оскаров», поразил публику своей выделкой: та сказка была невероятно красивой и уютной. Эти качества перенесены и в сиквел — из-за чего зрителя может не покидать ощущение избыточности (это мог бы быть один фильм покороче, а не два несколько затянутых). О других недостатках картины, которая, впрочем, остается прекрасным образцом жанра, рассказывает кинокритик Антон Долин.
Досмотрев вторую и последнюю «Злую» до конца, можно со вздохом признать: если бы продюсеры умерили алчность, а талантливый режиссер Джон Чу — амбиции, из этого материала получился бы гораздо лучший фильм. Один, не два. Большой, дорогой, но вдвойне более эффектный и драматичный. С другой стороны, когда Голливуд упускал возможность заработать дважды?
Американские критики отнеслись к завершению дилогии прохладнее, чем к началу. Неудивительно, ведь главные козыри «Злой» — умопомрачительные костюмы, а также постановочный размах и тщательность выделки — уже были явлены и отмечены «Оскарами» год назад, когда вышла первая часть. Всего у картины было десять номинаций — отличный результат для коммерческого киномюзикла. Амплуа распределены, актеры известны. Сюжет давно изучен теми, кто читал книгу или видел бродвейский спектакль. А жанр душещипательной драмы — вторая «Злая» к нему куда ближе первой — здесь менее органичен.
По сути, оба фильма — это две половины одного очень (пожалуй, слишком) длинного киномюзикла, а не две разные картины, которые стоило бы сравнивать. Из ряда феминистски-ревизионистских сказок за последние годы («Малефисента», «Круэлла») «Злая» по-прежнему определенно выделяется масштабом и продуманностью, а также внимательным отношением к первоисточнику — легендарному мюзиклу 1939 года. Уважены и учтены все, включая самые неочевидные, свойства культовой классики, притом большинству из них придан новый смысл.
Самый головокружительный трюк — даже не перекодировка безымянной Злой Ведьмы Запада в тонко чувствующую и неизмеримо талантливую Эльфабу (чем больше накал страстей на экране, тем труднее это дается актрисе Синтии Эриво), а трансформация Дороти из главной героини в эпизодницу. Ее лица мы даже не увидим — это и не требуется. В судьбе Эльфабы девочка из Канзаса — персонаж второстепенный. Чего никак не скажешь о Трусливом Льве, Железном Дровосеке и Страшиле. У каждого из троих будет собственная сюжетная арка — парадоксальная и не вполне предсказуемая, так что лучше не портить ее спойлерами.
Напомним, что происходит в «Злой». После того как Эльфаба — самая талантливая ученица университета Шиз — раскрыла секрет Волшебника, ловкого механика и иллюзиониста, не умеющего творить подлинные чудеса (Джефф Голдблюм), она вынуждена бежать и скрываться от преследования в лесу. В это время коварная Мадам Моррибл (Мишель Йео) порочит имя волшебницы и заявляет, что Эльфаба — угроза для всей страны Оз.
Непростая задача главной героини — привлечь население на свою сторону, рассказав о подлинных целях лжеволшебника, и спасти угнетаемых им разумных животных. Вскоре она начинает понимать, насколько сложна эта миссия, которую отнюдь не упрощают взаимоотношения с близкими — ревнивой и глубоко несчастной сестрой Нессой (Марисса Боде), объявленной воплощением добра лучшей подругой Глиндой (Ариана Гранде) и ее женихом, принцем Фиеро (Джонатан Бейли). Душераздирающая развязка не за горами: Эльфабе придется выбирать между друзьями, по разным причинам лояльными существующей системе, и делом, обреченным на провал.
Песен опять стало больше — к сценическому канону прибавились «No Place Like Home» («Нет места лучше дома») и «The Girl in the Bubble» («Девушка в пузыре»). Никак не скажешь, что они «крадут шоу» у испытанных хитов, но и не портят его, разве что без большой нужды удлиняют. Есть и другие незначительные в сюжетном отношении изменения, раскрывать которые не стоит. Хотя совсем уж радикальных сюрпризов не ждите.
Важнейшее изменение — резкий и окончательный отход от уже привычного жанра «сказки о волшебной школе»: представьте, что от первой или второй серии «Гарри Поттера» вы бы сразу перепрыгнули к финальному противостоянию с Волан-де-Мортом. Впрочем, батальных сцен не будет, если не считать трогательно-комичного (юмор в фильме все же есть, хоть его стало меньше) поединка Глинды с Эльфабой. Любовная линия кажется довольно натянутой и сыграна без большой убежденности. Спасает музыка, которую актрисам достаточно с чувством пропеть. Зато общественно-политические аллюзии вырастают в объеме, раскрывая во всей красе любимую американскую тему «охоты на ведьм».
Вторая «Злая» — наглядная демонстрация того, как работает пропаганда. От проблематики зоозащиты, по-прежнему функциональной для интриги, но поданной торопливо и поверхностно, Чу и его сценаристы перешли к размышлениям о манипулятивных приемах, позволяющих легко жонглировать ярлыками «хорошего» и «плохого». Массовый психоз показан в «Злой» леденяще, факельные шествия не выглядят декоративными. Тут речь уже не только об инаковости и традиционном недоверии к ней, а о методах управления государством, требующих найти козла отпущения. В случае «Злой» — козла буквального.
Естественно, эти сложные проблемы явлены схематично. С ноткой неизбежной слащавости, присущей самому жанру американского мюзикла. То же самое касается очевидно натянутого и искусственного хеппи-энда.
Если что-то и делает вторую «Злую» по-настоящему интересной тематически, а не только орнаментально, то это персонаж Глинды — чрезвычайно естественно оживленный и озвученный Гранде. В первой серии мы погружались в детские воспоминания Эльфабы — нелюбимой дочери, которую воспитала нежная нянька-медведица. Во второй узнаем, что детство Глинды (казалось бы, избалованной донельзя принцессы) тоже было несладким. Завышенные ожидания — родительские и собственные — требовали от девочки искать и добиваться всеобщего внимания любой ценой, компенсируя синдром отличницы тщательно выверенной поведенческой стратегией, где нет места ни искренности, ни настоящей близости.
Так через роскошные кринолины и богатую машинерию в фильм проникло что-то подлинно человеческое и пронзительно трогательное. А за фасадом политкорректной ревизионистской музыкальной сказки забрезжило вдумчивое исследование о двойственной природе женской дружбы.
Антон Долин